– Я не знаю, что такое робиния, – ответил Мак. – Но что бы вы ни обнаружили, мы узнаем больше, чем прежде.

Армитидж как будто согласился с этим. Он протянул руку. Мак отдал ему пузырек.

– Это не пыльца, – тут же сказал ученый.

– Вы уверены?

– Слишком крупная. В диаметре пыльца обычно от двух до пяти сотых микрона, человеческий волос значительно толще. Это ближе к размеру осадочной породы.

Однако палинолог не сдался. Открыл пузырек, вытряхнул чуточку пыли на предметное стекло и положил его под микроскоп.

– Хм, – буркнул он. Потом снова: – Хм. Это органическое вещество, – проговорил через минуту Армитидж. – Единое, а не смесь. Похоже на какую-то пыль, но грубее. – Его кустистые брови приподнялись. – Где вы его нашли?

– К сожалению, не могу вам сказать.

– Было там еще что-нибудь?

– Вода и сырой рис.

– Рис? Он-то с какой стати?

– Это очень важный вопрос. У вас есть какие-то соображения?

Армитидж нахмурился, поиграл бровями.

– Расскажите о воде. Показывали ее гидрологу?

– Брайен Ноулз тестировал ее сегодня утром. У этой воды необычно низкий уровень кислотности, три целых восемь десятых, и она очень насыщена солью. В ней пятнадцать тысяч микросименсов на сантиметр, что свидетельствует о высоком содержании минералов или ионов. Ноулз считает, что вода взята из шахты или загрязнена органическими отходами.

Армитидж оживленно закивал.

– Да, да, он думает, что вода из угольных районов, верно?

– Очевидно.

– Брайен молодчина. Только он упустил одну деталь. – Ллойд вынул предметное стекло, ткнул пальцем в пробу и прикоснулся к нему языком. – Необычно мелкие, вот в чем проблема. В более грубой форме вы узнали бы их сами.

– Вы знаете, что это? – спросил Мак.

– Вне всяких сомнений. Это опилки. Не пыльца, а сильно измельченная древесина.

– Не понимаю, – удивилась Кимберли.

– Лесопильный завод, дорогая моя. Помимо угольных шахт, в юго-западной части штата много лесопромышленных предприятий. Эта проба представляет собой опилки. И если все пробы взяты в одном месте…

– Мы на это надеемся, – заметил Мак.

– …то уровень кислотности вашей воды объясняется органическими отходами. Видите ли, если отходы лесопилки не убирают должным образом, органическое вещество попадает в проточную воду, вызывает размножение бактерий и в конце концов губит все иные формы жизни. Брайен тестировал воду на содержание бактерий?

– Ее слишком мало.

– Но насыщенность солью высокая, – пробормотал Армитидж. – Вероятно, какие-то минералы. Жаль, что он не может протестировать воду еще.

– Минутку, – прервала его Кимберли. – Вы говорите, вода с лесопилки, а не из шахты?

– Лесопилки у меня не ассоциируются с шахтой. Да, я считаю, что там лесопильный завод.

– А это может придать кислотность воде?

– Загрязнение есть загрязнение, моя дорогая. А при показателе кислотности три и восемь десятых вода эта из крайне загрязненного источника.

– Ноулз указывает, что эта вода в критическом состоянии, – вставил Мак. – Разве никто не контролирует, как лесопилки избавляются от отходов?

– Теоретически контролируют. Но в штате их множество, что я не удивлюсь, если какие-то маленькие, отдаленные остается вне контроля.

Нора Рей вскинула голову и с любопытством взглянула на Армитиджа.

– Что, если это закрывшийся завод? – спросила она. – Покинутый, заброшенный? – И перевела взгляд на Мака. – 3наете, это, должно быть, именно такое место. Отдаленно опасное, будто из второразрядного фильма ужасов.

– О, я уверен, в штате много заброшенных лесопилок – подтвердил Армитидж. – Особенно в угольных районах. Эта местность мало заселена и представляет собой неплохую натуру для съемки фильма ужасов.

– Почему? – спросил Мак.

– Это обедневший район. Сплошь аграрный. Люди сперва ехали туда, чтобы обзавестись собственной землей и не зависеть от правительства. Потом открылись угольные шахты и привлекли дешевую рабочую силу, стремящуюся заработать на жизнь. К сожалению, фермерство, лесопромышленность и добыча угля никого не обогатили. Теперь там много убогой измордованной земли с жалким, измученным населением. Люди кое-как перебиваются, но это нелегкая жизнь, и поселения выглядят соответственно.

– Значит, опять возвращаемся к семи округам, – приуныл Мак.

– Да, похоже на то.

– Ничего больше не можете нам сказать?

– По крохотной пробе опилок – нет.

– Черт!

Семь округов. Недостаточно определенно. Вот если бы они начали вчера или позавчера… Будь у них сотни поисковиков или, черт возьми, вся Национальная гвардия… Но три человека, притом двое даже не полицейские…

– Мистер Армитидж, – заговорила Кимберли, – у вас есть компьютер, которым мы могли бы воспользоваться? С доступом в Интернет?

– Конечно, вот мой портативный.

Кимберли поднялась из кресла, взглянула на Мака, и он удивился, увидев, что в ее глазах горит огонь.

– Помнишь, Рей Ли Чи говорил, что «ология» существует для всего? – взволнованно произнесла она. – Так вот, я хочу это проверить. Скажи мне названия этих семи угольных округов, и надеюсь, я выясню, откуда этот рис!

Глава 37

Доктора Эннунцио в кабинете не оказалось. Какая-то секретарша пообещала найти его, но Куинси и Рейни расположились в. зале заседаний. Куинси просматривал свои папки. Рейни уставилась в стену. Изредка из коридора доносились звуки – агенты и помощники администраторов спешили по делам.

– Это не так просто, – неожиданно сказал Куинси. Рейни наконец взглянула на него. Как всегда, она безо всякого перехода понимала направление его мыслей.

– Знаю.

– Мы не юная поросль. Тебе под сорок. Мне скоро стукнет пятьдесят пять. Даже если мы захотим иметь детей, это не значит, что нам удастся.

– Я думала об усыновлении. Многие дети нуждаются в семье. В этой стране, в других странах. Возможно, я сумела бы создать для ребенка хороший дом.

– Это требует большого труда. Полуночные кормления, если усыновить младенца. Проблемы привязанности, если взять ребенка постарше. Детям нужно солнце, нужны луна и звезды по ночам. Уж не полетишь на край света по вызову. Не пообедаешь в шикарном ресторане. Тебе придется сократить работу.

– Пойми меня правильно, Куинси. Мне нравится наша работа. Но в последнее время… мне ее недостаточно. Мы идем от одного трупа к другому, от одного места преступления к другому. Так уже шесть лет, Куинс. Очевидно, мне нужно от жизни больше. – Рейни опустила взгляд. – Если я это сделаю, то брошу работу. Я слишком долго мечтала о ребенке и хочу заниматься им как надо.

– Но ты моя партнерша, – возразил Куинси не подумав.

– Консультантов можно нанимать. Родителей – нет.

Куинси устало покачал головой. Он не знал, что сказать Было вполне естественно предположить, что когда-нибудь она захочет детей. Рейни моложе его, не перенесла семейной жизни, разразившейся, когда он попытался достичь семейного блаженства. Материнские инстинкты естественны, особенно для женщины ее возраста, которая должна слышать мерный бой своих биологических часов.

На миг Куинси представил себе Рейни с маленьким свертком на руках. Она воркует нежным голосом, каким все говорят с детьми. Сам он смотрит, как болтаются в воздухе маленькие ручки и ножки. Слышит первый смешок, видит первую улыбку.

Но затем Куинси подумал о поздних возвращениях домой с работы, о горьком осознании того, что твой ребенок уже в кроватке – опять. О срочном телефонном звонке, отрывающем тебя от игры на пианино и школьных спектаклей. О том, как пятилетний ребенок может разбить тебе сердце, сказав: «Ничего, папа. Я знаю, в следующий раз ты будешь там». О том, как быстро растут дети. О том, что они могут умереть маленькими. О том, что отцовство начинается с больших ожиданий, но со временем от них остается только горечь.